Священномученик Игнатий (Садковский)
Воспоминания И.М. Картавцевой о священномученике Игнатии (Садковском). К 85-летию мученической кончины святителя.
Священномученик Игнатий (Садковский), в миру Сергей Сергеевич Садковский, — епископ Скопинский, викарий Рязанской епархии. В годы гонений на Церковь неоднократно подвергался арестам и ссылкам. Скончался в заключении в 1938-м г. Причислен к лику святых Русской Православной Церкви в 2002-м году. День памяти: 28 января (10 февраля).
О священномученике Игнатии (Садковском) и воспоминаниях И. М. Картавцевой
9 февраля 2023 года исполняется ровно 85 лет со дня мученической кончины святителя Игнатия (Садковского[1]), епископа Скопинского, викария Рязанской епархии, который был близким другом священномученика Илариона (Троицкого) в годы обучения в МДА. Он умер в заключении в Кулойском исправительно-трудовом лагере в Архангельской области, не вынеся неимоверных страданий на первом году 10-летнего заключения, к которому он был приговорен Тройкой НКВД по Архангельской области 15 октября 1937 года. Святитель был захоронен на территории лагеря, место погребения неизвестно.[2] Как умирали и захоранивались заключенные в Кулойском лагере, описывают исследователи В.А. Митин и М.В. Митина:
«Самым высоким процентом (25%) смертности отмечен 1938 год… Причин этому много. Организация лагеря пришлась на суровые зимние месяцы. Неудовлетворительное снабжение теплой одеждой, тяжелый, непривычный для многих заключенных вид работ, полуголодное питание и произвол лагерной администрации, пик которого пришелся на это время, — все это в совокупности и привело к такому трагическому результату».
Они приводят рассказы очевидцев, которые просто леденят душу:
«Смертность на лагпункте ‟Полевая” настолько высока, что могильщики не обеспечивали копку могил, и трупы умерших зарывали просто в снег».
И еще:
«…копка могил производилась спешно… Они не соответствовали размерам умерших. В этих случаях по распоряжению коменданта зоны трупы умерших четвертовались и кусками предавались погребению»[3].
Хотя память священномученика Игнатия не внесена в церковный календарь 27 января / 9 февраля (он празднуется в Соборе Рязанских святых, в Соборе Воронежских святых и в Соборе новомучеников и исповедников Российских), мы обязательно должны помянуть этого уникального святителя в день его преставления ко Господу. Поможет нам в этом уникальный источник о жизни владыки в Белевский период его служения.
Впервые публикуемые воспоминания принадлежат Ирине Михайловне Картавцевой (2 августа 1898 г.— 5 августа 1983 г.). С 1908 по 1918 г. она обучалась в Белевской женской гимназии Тульской губернии, в 1917-м г. стала учительницей Белевского женского приходского училища, где преподавала до ноября 1921 г. В 2008-м году исследователь А.В. Маштафаров (1945–2015) опубликовал ее воспоминания о священномученике Петре (Звереве)[4], и в 2010-м году – о паломничествах в Оптину пустынь[5]. В 1970-е годы с И.М. Картавцевой познакомился Н.Н. Лисовой (1946–2019)[6], которому она передала часть архива своего брата И.М. Картавцева.[7] В 2013-м году были опубликованы воспоминания Ильи Михайловича Картавцева. Книга содержит уникальные фотографии семьи Картавцевых и полную библиографию трудов автора.[8]
В 2006-м году Н.Н. Лисовой в беседе с публикатором вспоминал:
«Чуть позже я познакомился с Ириной Михайловной Картавцевой, которая помнила Патриарха Тихона и иерархов того времени»[9].
Говоря о ней, Николай Николаевич называл Ирину Михайловну «чудной, совершенно Божией старушкой». Он общался с ней до ее кончины.
Среди переданных Н.Н. Лисовому материалов оказалась тетрадь с воспоминаниями И.М. Картавцевой периода конца Великой Отечественной войны. Среди других воспоминаний, относящихся к довоенному периоду, содержатся неоконченные воспоминания под названием «Епископ Игнатий Белевский (Садковский) и судьба белевской Автокефальной церкви», охватывающие период 1920–1921 годов. В 1922-м г. И.М. Картавцева переехала в Москву. Белевская православная община продолжала окормляться епископом Игнатием до его ареста 17 января 1923 г.[10]. Хотя воспоминания не окончены, они содержат уникальные описания богослужений владыки Игнатия, живо рисуют его образ как аскета, молитвенника и пастыря душ человеческих. Особый интерес представляет описание публичного диспута святителя с безбожниками[11], а также описание чудесного видения, которого в годы обучения в МДА удостоились будущие святители Иларион и Игнатий. Кроме того, впервые публикуется также переданная И.М. Картавцевой Н.Н. Лисовому и отреставрированная публикатором ее детская фотография с братом Ильей и младшей сестрой Верой, погибшей при погроме усадьбы в 1920-м году.
Епископ Игнатий Белевский (Садковский) и судьба белевской Автокефальной церкви
«Епископ Игнатий, в миру Сергей Сергеевич Садковский, был сыном протоиерея церкви Св. Софии (на Софийке) — отца Сергия Садковского, бывшего одновременно законоучителем женских гимназий и институтов.
Биографические сведения о епископе Игнатии. Знаю лишь, что у родителей его было очень много детей: 7 сыновей и 3 дочери, может быть, были, кроме того, и умершие в младенчестве — наверное не знаю.
Мать их, по-видимому, мало занималась детьми, и вся тяжесть воспитания и заботы о детях лежала на отце. По словам сестры владыки, Наталии Сергеевны, отец по вечерам приходил перекрестить их на ночь, нанимал им гувернанток и учителей, вывозил на дачу и т.д.
Отец, протоиерей Садковский, был человек незаурядный. Случайно разговорившись с одной образованной и очень умной монахиней Шамордина монастыря — матушкой Е., я узнала, что она поступила в монастырь благодаря батюшке отцу Садковскому. Она училась в Институте, где отец Сергий был законоучителем и духовником. ‟Однажды Великим постом, — рассказывает матушка Е., — когда мне было лет 15, мы говели, и я должна была исповедоваться. Совершенно несерьезно, не подготовившись, подошла я к отцу Сергию и на вопрос его: ‟Чем грешна перед Господом Богом?” беспечно ответила: ‟Всем, батюшка”. К моему великому удивлению, он серьезно посмотрел на меня и спросил: ‟Может, вы кого-нибудь убили?” Я отвечала отрицательно. ‟Ну, может быть, что-либо украли?” Я с удивлением на него смотрела и ничего не понимала. Тогда он начал читать заповеди Господни и по заповедям разбирать и объяснять мои грехи. Кончилось тем, что я заливалась слезами, а он успокаивал меня и говорил, что нельзя легкомысленно обвинять себя в несуществующих грехах и в то же время не замечать своих действительных недостатков».
Эта Исповедь, по словам матушки Е., произвела большой переворот в ее душе. Она стала о многом задумываться и по окончании Института поступила в монастырь.
Четверо старших сыновей отца Сергия были духовного звания: епископ Игнатий, архимандрит Герасим (погребен в Данилове монастыре), епископ Георгий (в миру Лев), и самый старший из них (имени его не знаю) был священником, но очень неудачно. Он даже, кажется, снял сан и окончил дни свои на Хитровом рынке. Сын этот — больное место в семье, о нем никогда не говорили, и я узнала о его существовании сравнительно недавно.
Высшее образование владыка Игнатий получил в Московской духовной академии и был любим преосвященным Феодором. По словам сестры владыки Игнатия, епископ Феодор называл Игнатия и Герасима Садковских своей ‟правой и левой рукой”.
По-видимому, с самых юных лет владыка Игнатий носил задатки строгого подвижничества и был, что называется, ‟не от мира сего”.[12]
Ко времени пребывания его в академии относится рассказ епископа Илариона[13] о том, что им было видение (совместное?). Явилась огненная колесница, и было предложено подняться на небо. Игнатий пошел за четками. Когда он вышел вновь с четками, все пропало, остался только запах гари.[14]
Я узнала владыку в 1920-м году, когда он прибыл к нам в Белев в качестве епископа Белевского. Ему было лет 30–35. Высокого роста, смиренно опирающийся на посох, с большим благородным лбом и прекрасными чистыми синими глазами, он казался существом какого-то высшего порядка. ‟Наш схимничек”, — как называла его одна благочестивая женщина. В служении его не замечалось обычной архиерейской пышности. Клобук у него был надет часто несколько набок, омофор — так же. Некоторые смущались его слишком низкими смиренными поклонами. Стали поговаривать о том, что за всенощной во время полиелея он, стоя на кафедре, как-то странно смеется. И вот однажды мне самой пришлось увидеть нечто, что меня тогда очень удивило и навело на размышления. Под какой-то большой праздник, после того, как пропели «Хвалите Имя Господне», вероятно во время пения «От юности моея», я стояла впереди, и мне было очень хорошо видно владыку. Он долго стоял с закрытыми глазами. Вдруг лицо его как бы встрепенулось, он начал улыбаться и поднял глаза кверху. Я почувствовала себя очень неловко, как будто увидела то, что не надо видеть. Эту улыбку я могла бы назвать улыбкой младенца или улыбкой ангельской.
В смиренном служении владыки чувствовалась необыкновенная благодать. В большие праздники, когда в конце всенощной он выходил из алтаря с дикирием и трикирием и осенял верующих со словами: «Слава Тебе, показавшему нам свет», то казался прямо ангелом. Особенно же у меня осталась в памяти его литургия. Во время Великого входа епископы не выходят со священниками, а, сняв с себя омофор, митру и прочие святительские знаки, встречают священников в царских вратах. Не могу забыть, с каким смирением, с каким благоговением он принимал Святую Чашу из рук первостоящего священнослужителя.
Необыкновенно смиренно держал он себя и в отношении священников. Можно было заглядеться на него, когда он беседовал со своим духовником и тезкой — отцом Игнатием. Высокого роста владыка склонялся низко-низко к маленькому отцу Игнатию и с благоговением слушал его. Также постоянно навещал он своего больного ревматизмом городского священника и запросто просиживал у него целые часы.
С большим уважением относился владыка Игнатий и к описанному мной отцу Георгию и был в общении с ним, а также и с последними оптинскими старцами: Анатолием и Нектарием. Те, в свою очередь, также очень высоко ставили его. В домашней жизни владыка был очень прост и невзыскателен. В трудные 1920 и 1921 годы он, за неимением керосина, пользовался лучиной, о чем тогда с ужасом говорили. Питался тоже он очень скудно, и обычным кушаньем его были пустые щи без масла, которыми он поливал кашу. Мой отец говорил всегда, когда у нас не было масла: ‟Ну, ничего, съедим кашу по-архиерейски” (он очень уважал владыку).
Владыка Игнатий совершенно не подходил для роли администратора. И это было не мое мнение, а всех. Мало того, несмотря на многие его высокие достоинства, он удивлял всех своими странностями: повторял одно и то же, слушал очень рассеянно и без конца переспрашивал. Казалось, что голова его занята чем-то другим, да так оно, вероятно, и было. А в то время его часто приглашали служить в села и деревни, и странное впечатление на народ он производил вне церкви. ‟Простоватый владыка”.
Впрочем, в вопросах веры владыка горячился и делался и красноречив, и находчив. Я помню, как однажды я завела разговор о том, что в теперешнее время, без религиозного воспитания и в неподходящем окружении, молодому существу можно прожить очень долго и ниоткуда не услышать ни о Боге, ни о вере.
Владыка очень решительно перебил меня, сказав, что Господь всегда близ нас, и все зависит от степени желания иметь веру. ‟Кто ищет, тот найдет”, — заключил он и даже ударил рукой по столу.
Осенью 1920 года, как раз на Казанскую, был в городе назначен диспут на тему: ‟Есть ли Бог”, и оппонентом был вызван владыка Игнатий.
Мы очень волновались: пойдет он или нет, наконец, узнали, что пойдет. В этот день встал снег, и стоял страшный мороз более 20 градусов, и мы отправились через весь город. Диспут происходил в здании городского клуба. Конечно, первая часть была сплошная чепуха, вызвавшая тем не менее рукоплескания всех сидевших на первых местах.
Наконец, вышел владыка. С обнаженной головой, в простой рясе, со скромным крестом на груди (помнится, на нем не было даже панагии), он имел вид апостола. Говорил он прекрасно, но что именно, я теперь уже забыла. Помню, была такая мысль: что Бога надо искать прежде, чем отрицать. Привел такой пример, как, попавши на пустынный остров, не решат сразу, что он обитаем, а терпеливо ищут следы человека, и наконец их находят. Закончил он такими словами: ‟Вольтер сказал когда-то, что если бы Бога не было, то надо было бы Его выдумать. Я же скажу несколько иначе: если бы Бога не было, нельзя было бы Его и выдумать”.
Громкие рукоплескания большинства публики покрыли его слова»[15].
[1] О семье Садковских см.: «Благочестиваго корене пречестная отрасль» Ч.1.; «Благочестиваго корене пречестная отрасль» Ч.2.
[2] Игум. Серафим (Питерский), мон. Мелетия (Панкова) Игнатий (Садковский) // Православная Энциклопедия. М., Т.XXI. С. 107.
[3] Митин В.А., Митина М.В. Кулойский лагерь НКВД (1937 –1960 гг.) // Виртуальный музей Новомучеников и исповедников Земли Архангельской
[4] Воспоминания И.М. Картавцевой об архиепископе священномученике Петре (Звереве)
[5] Маштафаров А.В. Воспоминания И. М. Картавцевой о паломнических поездках в Оптину пустынь (1917–1923 гг.)
[6] Памяти Николая Николаевича посвящена рубрика «Долг неоплатный», которую публикатор ведет в журнале «Христианство на Ближнем Востоке». Список вышедших публикаций рубрики помещен здесь: Императорское Православное Палестинское общество
[7] Картавцев Илья Михайлович (14 июля 1895 г. – 31 декабря 1971 г.), библиограф, генеалог, краевед, некрополист. В 1928-м г. арестован, длительное время находился в лагерях и ссылке, реабилитирован в 1956-м г. После этого жил в Москве, продолжая работу по сбору архива в области генеалогии и некрополистики.
[8] Картавцев И. Тут была подлинная русская жизнь…: фрагменты воспоминаний. М., Минувшее, 2013.
[9] «Московский златоуст»: Николаю Николаевичу Лисовому — 60 лет. [Интервью Д.Сафонову]
[10] О жизни этой общины см.: Герасим (Дьячков), иеромонах. Белевский край : очерки церковной жизни XX-XXI вв. – М.,: Свято-Владимирское издательство, 2010. С. 118-206.
[11] Участием в таких диспутах прославился свт. Иларион (Троицкий). Этому была посвящена наша статья: Сафонов Дмитрий. Публичные диспуты святителя Илариона с обновленцами в 1923 г.
[12] У него были какие-то научные труды. Между прочим, он писал об Игнатии Брянчанинове.
[13] Имеется в виду архиепископ Иларион (Троицкий) — примечание публикатора.
[14] Рассказано в 30-х годах о. Дмитрием.
[15] На этих словах рукопись обрывается— примечание публикатора.
Источник: Православие.ру
